Задний двор Китая, подбрюшье России

Пояс-Путь как базовая инициатива, выдвинутая лично Си Цзиньпинем, является частью его личного репутационного риска как во внутренней, так и во внешней политике. Она ложится в основу всего, что делается китайским руководством с 2013 года, но эта инициатива – также и риск для всего последнего поколения руководителей, которые полноту всей власти получили только к 2016 году.

Особенностью инициативы Пояс-Путь является то, что она впервые была анонсирована в Астане, то есть в Центральной Азии, регионе, который до 2013 года считался «второстепенным» и «тыловым» для Китая в политическом и экономическом смысле. Разворот в сторону континентальной политики связан с рядом факторов.

Во-первых, как «ответ» на обамовский курс и готовящееся Транс-тихоокеанское партнерство, Трансатлантическое соглашение о торговле и партнерстве, начало евразийской интеграционной инициативы России.

Во-вторых, это реакция на внутренние проблемы, способ выравнивания дисбаланса развития между прибрежным Китаем и его центральной и западной частями, жесткая внутренняя конкуренция – энергию которой следует перенаправить за пределы китайского рынка, укрощение радикализма в Синь-Цзяне и сопредельных районах Центральной и Южной Азии.

Все это означает переписывание и перекраивание инфраструктурной матрицы мировой экономики. Смещение центра потребления с Запада в Китай.

В условиях начинающейся торговой войны с США и наступательной политики России в Центральной Азии, актуальность Пояса и Пути в Евразии возрастает многократно. Стратегия Китая в Центральной Азии полностью определена обеспечением благоприятных условий реализации Пояса Пути. Модели или моделей нет. Нет плана. Но есть интересы и адаптация их реализации под национальные условия.

Узбекистан

Закрытость экономики на протяжении длительного периода, жесткое инвестиционное законодательство, слабый частный сектор, закрытость финансовых институтов и отсутствие общих границ обусловили наименьшее присутствие китайского бизнеса в стране. Есть СП, но их в разы меньше, чем в Казахстане. Обмен до 2017-2018 гг. был минимальный даже на уровне гуманитарного сотрудничества в сопоставлении с другими государствами Центральной Азии. Доля Китая в экспорте 15.5% (4-е место), в импорте – 23,4% (1-е место). Компания Huaweiиспользует Ташкент как базу для действий в регионе.

Узбекское правительство, несмотря на смену руководства максимально жестко торгуется с китайцами относительно их намерений по Поясу-Пути. Там, где есть совпадение интересов – строительство дорог (Китай-Кыргызстан-Узбекистан-Афганистан-Иран), линий электропередач, транспортных объектов, высокотехнологичной индустрии и чистого производства – сотрудничество развивается.

Красивая риторика означает только одно, что главный интерес Китая все-таки реализован. Это сотрудничество в области безопасности. Узбекистан – надежный партнер в борьбе против исламистов, включая ИДВТ (Исламское движение Восточного Туркестана), которое в тесной связке с ИДУ (Исламское Движение Узбекистана) представляли серьезную угрозу региональной безопасности. Китай интересует узбекское влияние на афганские дела. Пекин устраивает основной внешнеполитический принцип Узбекистана – равноудаленность от всех центров силы (Россия, США) и внеблоковый статус.

Казахстан

Китайская политика в Казахстане резко контрастирует с Узбекистаном. Открытость экономики, финансовых институтов, широкое гуманитарное сотрудничество, протяженная общая граница (1765 км) и наличие крупной казахской диаспоры в Китае (1 млн 462 тыс. чел., признаны нацменьшинством в Китае есть два национальных округа – единица меньше уезда).

Китай является ключевым торговым партнером – вторая позиция по экспорту (11,9%) и первая по импорту. Товарооборот на 19 млрд долларов. Главные сферы инвестирования – транспорт, складирование, финансовая и страховая деятельность, нефтегазовая, строительная и горнодобывающая промышленность. Общий объем инвестиций на 2017 год – 3,58 млрд долл. Заложен 51 проект на 28 млрд долл.

В отличие от Узбекистана открытая состыковка Пояса и Пути с казахстанским Нурлы Жол (национальный инфраструктурный проект). Крупнейший транспортный проект – автомагистраль Западный Китай – Западная Европа, база китайско-казахстанского сотрудничества в Ляньюнгане (Восток Китая, морской выход Казахстана на Тихий океан), Международный центр приграничного сотрудничества «Хоргос» (казахстано-китайская граница). В одном алматинском консульском округе действует больше 1000 китайских кампаний, очень глубокий уровень сотрудничества вплоть до районов в городе Алматы и Шанхае, 5 КПП, 10 маршрутов поездов «Китай – Центральная Азия – Европа», ежегодные перемещения 500 тыс. человек раз в год. Казахстанские студенты в Китае – 15 тысяч.

Но при таком интенсивном сотрудничестве, несомненно, должны были появиться и проблемы: 1. Предложения Китая облегчить визовый режим пока игнорируется Казахстаном. 2. Долг 11,9 млрд долл. гарантированный долг перед Эксимбанком. Это займы нацкомпаний. 3. Антикитайские настроения в обществе растут на фоне и в связи с центрами перевоспитания в СУАР, куда попадают и казахи (есть два кейса 2019 г., когда казахстанские суды отказали китайцам в выдаче этнических казахов). 4. Для Китая включение Казахстана в ЕАЭС и ОДКБ представляется «красной линией» с Россией.

Туркменистан

Самая закрытая страна с примитивной структурой экономики оказалась в наибольшей зависимости от Китая. Основной рынок туркменского газа – Китай, дает 25% всего ВВП. Экспорт в Китай – 83,7%. Поставка газа по трем веткам газопровода «Туркменистан –Китай». С падением цен на нефть и газ наблюдается затяжная рецессия. Железная дорога – 90% транспортных мощностей, тепловозы китайского происхождения. В рамках проекта Пояса-Пути Туркменистан является частью ж/д транспортного коридора Китай-Казахстан-Туркменистан-Иран. На сегодня в Пекине открыт визово-сервисный центр Туркменистана «Шелковый путь» для упрощения процедуры въезда туристам и бизнесменам из Китая. Туркменские студенты, обучающиеся в КНР, – 2000 человек. Государственный долг Туркменистана – 50% от ВВП и 50% непогашенного долга принадлежит Китаю.

Таджикистан

Роль Таджикистана для Китая одна из ключевых с точки зрения национальной безопасности на северо-западе, имеется ввиду Пояс-Путь и СУАР. Особенно большое значение придается возможности транспортных коммуникаций через Таджикистан в Афганистан и далее в Южную Азию и на Ближний Восток – Китай интересует безопасность путей в порты Гвадар (Пакистан) и Чобохар (Иран), а также активов в афганской провинции Бамиан.

Кроме того, исламисты использовали самые высокогорные части Горного Бадахшана для переброски боевиков и наркотрафика. Поэтому при наличии 414 км. общей границы вопрос ее обустройства – номер один. В мае 2004 г. был открыт первый КПП. После демаркации границы в 2011 г. по договору 2007 г. таджики уступили 5,5% спорной территории, что вызывало серьезные споры внутри страны. Три года подряд в Горно-Бадахшанской области (ГБАО) проводятся китайско-таджикские учения. Для Пояса и Пути важное значение имеет КПП Ишкашим. По двустороннему соглашению 2016 г. 11 погранпостов строится за счет Китая.

Российские эксперты не раз высказывали беспокойство по этому поводу. В СМИ как российских, так и американских, были спекуляции относительно ввода китайских войск в ГБАО. Есть режим консультаций между Китаем, Таджикистаном, Пакистаном и Афганистаном по поводу безопасности – из-за ИГИЛ и деятельности Талибан, который вызывает раздражение у Москвы. Таджикская диаспора в Китае – 33,5 тыс. человек, фактор относительно незначительный на фоне Казахстана.

Так как Таджикистан является членом ОДКБ, то это, возможно, является отчасти «красной линией» с Россией. В ЕАЭС Душанбе не входит, и такое положение вещей Китаем поддерживается. Китай находится на втором среди кредиторов Таджикистана, на первом – международные финансовые институты.

Кыргызстан

У Бишкека самый большой долг перед Китаем среди всех республик Центральной Азии. Только Эксимбанку должны 40% всего государственного долга, актуальные цифры пока не озвучиваются, но отмечается критическая зависимость Кыргызстана от Китая в финансовой сфере. Более того, значительная доля поступлений в национальный бюджет идет от реэкспорта китайских товаров на рынок СНГ, цифры очень приблизительные в связи с тесной связью с «черным» рынком и международной преступностью.

Включение в состав ЕАЭС и казахстано-кыргызский таможенный конфликт осени 2017 года показал масштабы неучтенной торговли. В частности, это озвучила казахстанская сторона – до 2 млрд долл. Участие Кыргызстана в ОДКБ является «красной линией» с Россией в сфере безопасности, но ЕАЭС – нет. Кыргызстан в силу своей нестабильности, определенного влияния криминальных групп, вызывает беспокойство у Китая. Пекин делает ставку на правительство, которое будет способно отвечать за часть активов, а также обеспечивать безопасность транспортных путей.

Подводя итоги краткого сравнения роли государств Центральной Азии в Инициативе Пояс-Путь можно отметить, что наблюдается общность инструментов китайской политики.

Первым выделяется «втягивание» в долговые обязательства, далее идет строительство транспортной инфраструктуры, приковывающей Центральную Азию к Китаю и ее коридорам на Ближний Восток, Южную Азию и Кавказ, ярко выражена сырьевая спецификация ряда национальных экономик региона и уже отчасти можно говорить о медленной «китаизации» региона через обучение молодежи и миграцию.

Причинами активной китайской политики в Центральной Азии можно считать: внутренний дисбаланс Восточной и Западной части, дефицит ресурсов, новые направления для бизнес-активности китайских кампаний, снижение внутренней напряженности за счет торговой и экономической экспансии, рост потребления в Китае, тяжелые экологические последствия индустриального бума и критически важное – климатические изменения скорее всего приведут к миграционным волнам в том числе и в Центральную Азию.

Роза Турарбекова