«Сначала макароны, затем туалетная бумага — а теперь еще и золото». Онлайн-версия еженедельника Der Spiegel сообщает о возникшем в Германии ажиотажном спросе на драгоценный металл. На сайте компании Degussa, рассказало издание, золотыми монетами и слитками, даже килограммовыми, в один из последних дней можно было только полюбоваться: все было распродано.

Ажиотажный спрос розничных покупателей

Длинные очереди выстраивались на этой неделе во Фрайбурге, Лейпциге и Бремене перед филиалами другого крупного розничного торговца драгоценными металлами — Philoro. «Спрос растет примерно с такой же скоростью, с какой распространяется коронавирус», — сообщил журналистам исполнительный директор компании Кристиан Бреннер (Christian Brenner). Ему даже пришлось перевести свои торговые точки на работу в две смены.

Очередь за золотом примерно из 80 человек наблюдал во Франкфурте-на-Майне корреспондент газеты Süddeutsche Zeitung. «Я боюсь того, что будет», — объяснил журналисту свои мотивы один из покупателей, и окружающие согласно закивали. Женщина рядом добавила: «А вдруг золото скоро пропадет!». На то, что продавцы взвинтили цены на свой товар, присутствующие внимания не обращают, отмечало издание.

В Германии традиционно видят в золоте «тихую гавань», защитное вложение денег, которое не теряет и даже увеличивает свою стоимость в трудные времена. И вот они наступили, и ажиотажный спрос мелких розничных немецких покупателей выглядит вполне типичной реакцией. А вот крупные международные институциональные инвесторы действуют в условиях нынешней пандемии не хрестоматийно: они продают золото, а не покупают.

Обвал цен на нефть повлек за собой распродажу золота и серебра

Правда, распродажа началась лишь в марте вместе с ускоряющимся обвалом на фондовых, сырьевых и валютных биржах во всем мире. Весь прошлый год цены на золото, наоборот, росли, причем существенно. Если в начале 2019 года тройская унция стоила чуть меньше 1300 долларов, то к концу декабря — уже свыше 1500 долларов.

После этого, в январе-феврале нынешнего года, удорожание в условиях набирающей силы эпидемии и падающей мировой экономики еще больше ускорилось, что полностью соответствовало традиционному представлению о роли золота как антикризисного актива. В результате за тройскую унцию стали давать в начале марта 1700 долларов.

Однако 9 марта, когда мировой сырьевой рынок отреагировал 30-процентным обвалом нефтяных котировок на ценовую войну между Россией и Саудовской Аравией, резко пошел вниз и рынок драгоценных металлов. Полторы недели спустя золото упало примерно до 1470 долларов, а тройская унция серебра рухнула с 17,5 до менее 12 долларов.

Конечно, на фоне того, что происходит сейчас с нефтью и многими акциями, потери золота в пределах 15 процентов представляются не очень значительными. Пока оно «всего лишь» растеряло курсовой рост за нынешний год, вернувшись к котировкам середины декабря. Но бросается в глаза смена тренда и нетипичное поведение рынка: мировая экономика мчится навстречу глубокой рецессии, а международные инвесторы спешно покидают «тихую гавань».

Антикризисный актив приходится выбрасывать на рынок

Весьма показателен заголовок статьи в Süddeutsche Zeitung: «Кризисный металл в кризисе». Атипичное поведение профессиональных инвесторов газета объясняет, в частности, тем, что многим из них из-за обвала на биржах приходится срочно гасить кредиты, на которые они покупали акции и другие активы (например, нефтяные фьючерсы), а потому они выбрасывают на рынок все, что можно быстро превратить в живые деньги, в том числе и золото.

Еще одно объяснение газеты: менеджеры инвестиционных фондов, имеющих в своих портфелях драгметаллы, обычно обязаны соблюдать определенные ограничения, скажем, держать в золоте не больше 5 процентов вложенных средств. Но теперь из-за резкого удешевления ценных бумаг эта доля вдруг оказалась намного выше, и управляющие портфелями вынуждены во что бы то ни стало продавать драгметаллы, чтобы ликвидировать возникшую диспропорцию.

К тому же резко сжался спрос на важнейшем рынке золотых украшений — в Азии, прежде всего в Китае и Индии. «Там многим людям сейчас не до того, чтобы заниматься золотыми цепочками», — напоминает Süddeutsche Zeitung. Ажиотажная скупка золотых монет и слитков немецкими мелкими вкладчиками вряд ли принципиально изменит ситуацию.

Золотовалютные резервы России: что будет, когда они потребуются?

Динамика котировок на мировом рынке золота имеет немаловажное значение для России, особенно в ситуации, когда произошло обвальное падение цен на ее главный экспортный товар — нефть — и идет девальвация национальной валюты — рубля. В условиях теперь уже неизбежного тяжелого экономического кризиса правительству РФ для выполнения бюджетных обязательств или экстренного спасения различных бизнесов наверняка придется воспользоваться накопленными резервами.

А пятая часть золотовалютных запасов России вложена в драгоценный металл. По данным ЦБ РФ, международные резервы страны составляли на 1 марта 2020 года 570,38 миллиарда долларов США, при этом на монетарное золото приходились 119,75 миллиарда.

А что, если хранящиеся в Москве слитки придется в экстренном порядке превращать в валюту — например, для приобретения необходимого импорта? Сейчас, когда все больше государств вынуждены объявлять о многомиллиардных программах поддержки экономики, такие крупные покупатели как центральные банки других стран приобретать золото просто про запас вряд ли будут. Даже в ситуации падающих цен.

Россия усиленно скупала золото для пополнения своих резервов на протяжении полутора десятилетий, и немецкие СМИ неоднократно писали об этой стратегии, взвешивая ее плюсы и минусы.

Так, летом 2015 года после периода снижения цен с 1900 до 1100 долларов газета Die Welt писала, что Путин загнал Россию в ловушку золотых резервов, а опрошенные DW эксперты утверждали, что о стратегической ошибке пока говорить рано. В то же время летом 2019 года автор немецкого телеканала n-tv подчеркивал, что Путин оказался прав, сделав ставку на золото, и даже провозгласил российского президента «Человеком недели». Теперь, возможно, звучавшие в ходе дискуссии аргументы будут проверены на практике.

Андрей Гурков, DW