Фразу о том, что после пандемии COVID-19 мир не будет прежним, выучили даже первоклассники. Но каким он все же будет и каковы перспективы Беларуси в этом новом мире? Какие преимущества наработаны в республике и что она может противопоставить надвигающемуся экономическому кризису?

На эти темы корреспондент БЕЛТА побеседовал c российским политологом доцентом кафедры политической теории МГИМО Кириллом Коктышем.

— В условиях коронавируса экономика большинства стран оказалась практически парализована. Возможен ли быстрый перезапуск мировой экономики? Получат ли преимущество те страны, которые наиболее оперативно восстановят у себя экономические процессы?

— Коронавирус обусловил глубину и размах кризиса, но не сам кризис. По сути это тот же самый мировой экономический кризис 2008 года, который отложили, конвертировали, и он, собственно говоря, вернулся. Сейчас вариант кризиса с гораздо большими драматическими последствиями, чем они были в 2008 году. Его возникновение было абсолютно запрограммированным, стоял только вопрос о том, когда он будет, смогут ли США дотянуть до президентских выборов. Но коронавирус дал возможность все списать на него, он оказался политически очень удобен.

Поэтому никакого быстрого перезапуска не будет, потому что кризис состоит в том числе и из перераспределения зон влияния. То есть глобальная экономика в прежней конструкции, очевидно, существовать не будет, она закончилась, и, главное, никто не горит желанием ее восстанавливать. Получаются, соответственно, американская зона влияния, куда, судя по всему, будет втянута и Европа, китайская зона влияния, которая антагонистична американской. И остается евразийское пространство плюс Индия, которые пытаются балансировать, не занимая ни ту, ни другую сторону. У России, если убрать евразийское пространство, собственных ресурсов, конечно, маловато.

Для того, чтобы быстро восстановиться, нужно понимать, что тренд на глобализацию закончился, его сменил тренд на регионализацию. И тот, кто сможет быстро переориентироваться на региональные рынки, — для нас это прежде всего евразийский рынок — тот и сможет быстрее всего нарастить свою весовую категорию.

Важным трендом станет импортозамещение, потому что многие вещи станет дешевле производить на месте, нежели где-то покупать. Если понимать, что удешевление производства будет проходить через его оцифровку, через его цифровизацию, то это будет достаточно перспективным направлением, на котором можно сильно выиграть.

— На ваш взгляд, есть ли в этой ситуации преимущества у Беларуси, которая, в отличие от многих стран, не останавливала свое производство из-за коронавируса?

— Беларусь во многом завязана на постсоветский рынок, и ее успехи зависят от сбыта на нем. Если Беларусь сможет конвертировать свой наработанный запас экспансии на этом рынке, значит ее стратегия удастся. Потенциал у Беларуси есть, использовать его можно. Он у нее сохранился несмотря на кризис, потому что белорусский потенциал создается двумя слагаемыми: традицией индустриального производства, которая состоит даже не в том, что остались заводы, а в том, что сохранилась система подготовки технических кадров — а этим мало кто может похвастаться. Умение выращивать человеческий капитал, умение «выращивать» технически мыслящие мозги — это очень важный ресурс. И вторая компонента — та же сфера IT-технологий, которая в Беларуси до сих пор была ориентирована за рубеж. Перенос этой сферы на внутренний рынок может оказаться очень перспективным. То есть, если соединить две эти компоненты, могут получиться очень интересные результаты. И самое главное, что под них будет и рыночное пространство.

— Некоторые эксперты говорили о грядущем из-за последствий коронавируса чуть ли не библейском голоде. Выиграют ли в этой ситуации страны с развитым аграрным сектором, в том числе и Беларусь, которая славится своим продовольствием?

— Исторически аграрный сектор абсолютно критичен для выживания и собственной продовольственной безопасности, но при этом он имеет невысокую долю добавленной стоимости. Поэтому аграрный сектор крайне важен, на нем в сезон можно очень хорошо заработать, тем более если возникнут проблемы с продовольствием на мировом рынке. Но в плане извлечения каких-то сверхприбылей АПК — это все же не автомобиле- или авиастроение, где очень высокие доходы. С другой стороны, Беларусь обладает и финальной промышленной сборкой, что во многом и обуславливало белорусское экономическое чудо в советские времена. Вопрос только в том, как это капитализировать, так как никто с готовностью в эти области на мировых рынках просто так новых игроков не пускает. Сыграть на евразийском рынке Беларусь, наверное, сможет, если реализует свои интересы через председательство в Евразийском экономическом союзе, тем более что сейчас представитель Беларуси Михаил Мясникович возглавляет и Евразийскую экономическую комиссию.

— Как вы оцените действия ЕАЭС в условиях коронавируса? Удалось ли этому объединению проявить себя как настоящему союзу стран в этой кризисной ситуации?

— Нет, не удалось, решения принимались национальными правительствами, ЕЭК оказывалась перед фактом и своей отдельной политики выработать не смогла, хотя определенные попытки были. Решения принимались национальными правительствами, и ЕАЭС за это заплатил: и закрытием границ, и нарушением традиционных маршрутов поставок — все это нанесло ущерб союзу. Но ЕАЭС еще может проявить себя, и на это, собственно, надежда, потому что союз в качестве рынка интересен относительно небольшим игрокам. И для Беларуси евразийский рынок критически важен, чтобы она могла зарабатывать не только на продовольствии, но и на высокотехнологичной продукции. На евразийском рынке Беларусь обладает своим комплектом ключей. Белорусское председательство в ЕАЭС должно быть использовано для того, чтобы капитализировать свое производство на основе синтеза протекционизма и преференций. Да, идеологически это несколько расходится с теми принципами, которые изначально закладывались в работу ЕЭК, но по этому пути сейчас идут США и де-факто движется остальной мир. Это добавит позитива самому ЕАЭС и обеспечит собственные интересы Беларуси.

Эдуард ПИВОВАР, БЕЛТА.