Число ежедневных новых случаев заражения коронавирусом COVID-19 в Китае, наконец, начало снижаться. Но их число увеличивается в остальном мире – от Южной Кореи до Ирана и Италии. Эпидемия разрастается, и даже если она вскоре будет поставлена под контроль во всем мире, она, вероятно, нанесет гораздо больший экономический ущерб, чем, по-видимому, полагают политики.

После мирового финансового кризиса 2008 года центральные банки предприняли ответные меры. Поскольку вспышка COVID-19 нарушает цепочки создания стоимости и вызывает страх у инвесторов, некоторые, похоже, думают, что банки могут сделать это снова. Федеральная резервная система США уже снизила процентные ставки на полпроцента – самое большое снижение за последние десять лет. Но действия ФРС без внешней сопровождающей политики, казалось, еще больше запутали рынки. Всего через несколько минут после снижения ставок их скольжение вниз продолжилось.

Такие колебания фондового рынка мало что говорят о реальном состоянии экономики, то есть о мире товаров и услуг. Скорее, они отражают убеждения: не только то, во что вы и я верю, но и то, что мы верим в этом, заставляет нас в это верить. В этом смысле потери на фондовом рынке часто становятся тревожными самореализующимися пророчествами.

Разрастающийся глобальный кризис требует всеобъемлющего глобального реагирования. Я не знаю точно, как должен выглядеть такой ответ – на данный момент никто не знает. Но мы можем это выяснить. Для этого многосторонней организации, такой как Всемирный банк или Международный валютный фонд, следует срочно создать рабочую группу, в которую входят, скажем, 20 экономистов с различными специальностями, а также эксперты в области здравоохранения и геополитики.

Эта «С20» будет отвечать за анализ кризиса и разработку скоординированных глобальных политических мер в сжатые сроки. Рабочая группа должна будет представить свой первый отчет – со списком первоначальных действий, которые должны быть предприняты в течение месяца правительствами и, возможно, ответственными частными корпорациями. Каждый последующий месяц должна быть представлена обновленная повестка дня. Со временем эффективная политика будет принята на вооружения, и группа может быть распущена, возможно, через год после ее создания.

Действия, предпринятые «двадцаткой», не предотвратят первоначального прямого ущерба, нанесенного некоторым секторам, – таким, как туризм. Этот ущерб, вероятно, будет существенным. Например, по оценкам Международной ассоциации воздушного транспорта, глобальный авиационный сектор может потерять USD113 млрд доходов в продажах, если вирус продолжит распространяться.

Кроме того, основные гостиничные бренды сообщают о сокращении бизнеса. Hilton, который закрыл 150 отелей в Китае, ожидает потерю USD25-50 млн долларов в скорректированном доходе за весь год (до вычета процентов, налогов, износа и амортизации) в случае, если вспышки вируса и последующие их восстановления будут продолжаться каждые 3-6 месяцев. Туристические расходы только одних китайцев, которые в 2018 году составили USD277 млрд, на мой взгляд, сократятся более чем наполовину в этом году.

Но «С20» мог бы минимизировать или даже компенсировать вторичные и третичные мультипликативные эффекты этих ранних шоков, которые затронут широкий круг отраслей, нарушая занятость и ценообразование. Например, если спрос снизится во всех секторах, правительства могут использовать широкую денежно-кредитную и фискальную политику для его оживления. Центральные банки снизят ставки, в то время как правительства реализуют скоординированную фискальную экспансию, как во времена Великой депрессии.

Тем не менее, на сей раз такой подход будет неадекватным. В конце концов кризис COVID-19 принципиально отличается от кризиса 2008 года: несмотря на то, что в одних секторах спрос падает, он растет в других, повышая цены и оставляя за бортом постоянных покупателей.

Наиболее очевидным примером является здравоохранение. Как показывают отчеты, при дефиците ресурсов, направляемых на COVID-19, многие в Китае ведут борьбу за удовлетворение своих обычных потребностей в сфере здравоохранения. В этом контексте политические меры должны быть детализированы и ориентированы на конкретные отрасли – на повышение покупательной способности потребителей в одних секторах и сокращение спроса в других.

Есть еще одна проблема, которой пока не уделили должного внимания. Большое количество контрактов будет разорвано из-за вспышки коронавируса, который некоторые буду считать форс-мажорным обстоятельствам – положением, которое освобождает стороны от их обязательств. По данным Китайского совета по содействию международной торговле, Китай выдал почти 5000 сертификатов форс-мажорных обстоятельств на сумму контрактов на сумму 373,7 млрд юаней (USD53,8 млрд).

Но многие участники разорванных контрактов будут оспаривать претензии,связанные с форс- мажорными обстоятельствами. Это поставит законы об ответственности (и суды) под угрозу и повысит напряженность в экономических сделках.

Проще говоря, экономические последствия эпидемии COVID-19, вероятно, будут весьма сложными и весьма разнообразными. Эффективное решение этих проблем потребует от директивных органов – а в идеале и от «двадцатки» – выработки общего, межсекторального подхода, учитывающего не только эффекты, но также многообразие и совпадение движущих ими факторов .

С этой целью политикам было бы полезно вспомнить исследования межотраслевых связей, которые берут свое начало в новаторской работе Леона Вальраса 1874 года, а также исследования Нобелевского лауреата Кеннета Эрроу и Жерара Дебре 1950-х. В частности, им следует еще раз обратиться к «правовому» подходу лауреата Нобелевской премии Амартия Сена, который объясняет, почему голод может возникать даже тогда, когда имеется избыток продовольствия. Шок передается в продовольственный сектор из другого сектора по сложным каналам спроса и предложения, что приводит к изменению цен на продовольствие и заработной платы и фактически лишает часть населения возможности покупать достаточное количество продуктов питания. Это отражено в классическом фильме Сатьяджита Рэя «Далекий гром», в котором запечатлен трагический феномен голода и нищеты среди изобилия продовольствия в Бенгалии в 1943 году.

Следует также обратить внимание на предпринятые в прошлом усилия по отслеживанию и практической реализации межотраслевых каналов взаимодействия – например, посредством анализа затрат и результатов, – хотя ни один из них не может быть непосредственно применен к текущему контексту. Вместо этого такие подходы должны направлять усилия исследовательских групп, работающих с «C20», чтобы определить, как шоки первого раунда COVID-19, скорее всего, будут проходить через экономику.

Только с помощью такой карты политики могут разработать секторальные меры вмешательства, которые так необходимы для борьбы с коронавирусом. Учитывая, что мировая экономика уже подвержена риску, нельзя терять время.

Kaushik Basu, Project-syndicate